Янтарный ты мой

Один еврей нашёл янтарь на дне морском, второй – вплёл его в дерево и мельхиор. Как бизнесмен Морис Беккер и советский ювелир Эрнест Лис прославили калининградский янтарь на весь мир.

Летом в Калининградском музее янтаря прошла выставка «От Беккера до Лиса». В центре внимания оказались два выдающихся еврея – «янтарные короли» Морис Беккер и Эрнест Лис. Их жизни разделило столетие, но оба в свое время внесли огромный вклад в развитие янтарного промысла.

Морис появился на свет в 1830 году в небогатой еврейской семье города Данциг, сейчас это польский город Гданьск. Родители привыкли тщательно экономить, но на образование детей не жалели. Морис успешно закончил школу и решил, что этих знаний вполне достаточно, чтобы заняться торговлей. Что именно продавать, подсказало плещущееся под боком Балтийское море.

Жители приморских деревушек часто промышляли добычей янтаря. И поначалу Беккер просто думал скупать у них камень по оптовой цене – и перепродавать с накруткой. Однако в один из дней он познакомился с корабельным юнгой Фридрихом Штантином. Тот рассказал, что обнаружил целое скопление янтаря в бухте Куршского залива – но совершенно не представляет, как его оттуда достать. Беккер с радостью ухватился за шанс – и предложил думать вместе.

Первую попытку по извлечению янтаря партнеры предприняли в районе мыса Бруст, ныне известного как мыс Таран. И почти тут же поняли, что все их изощренные методы по кустарной добыче янтаря привлекают много внимания. А значит, вполне возможно, пойдут и вопросы. Тогда начинающие предприниматели пошли ва-банк и официально предложили прусскому правительству отдать им участок Куршского залива в аренду – в обмен на работы по очистке дна. Сделка показалась властям выгодной – чем чище дно, тем лучше для судоходства. То, что в «мусоре» будут тонны янтаря, который по праву достанется арендодателям, стало известно позже.

Так появилась компания «Штантин и Беккер», которой удавалось выбрать за год с мелководья от 50 до 75 тонн янтаря. Большая часть уходила на импорт – янтарь стал узнаваем и любим во всем мире. В соседней Российской империи янтарные бусы даже стали неотъемлемой частью национальных костюмов многих губерний. Беккера и Штантина величали «гениальными предпринимателями и добрыми покровителями», и дела их процветали. Но ровно до тех пор, пока через два десятилетия запасы янтаря не иссякли. Тогда магнаты разделились.

Беккер решил попробовать счастья на новом месте – у мыса Брюстерорт, и не прогадал. В 1870 году головной офис переехал в деловой Кёнигсберг, ныне Калининград. Оттуда шли директивы в многочисленные представительства фирмы по всему миру. В 1875 году компании выдали золотую медаль за достижения в промышленности, вскоре после чего Беккер выстроил для своего детища отдельное здание. При нем вскоре заработал музей янтаря. Сегодня «Здание Янтарной мануфактуры» считается объектом культурного наследия.

К концу XIX века Морис Беккер стал одним из самых богатых людей в Кёнигсберге – и щедрым меценатом. При его финансовой поддержке в городе выстроили Новую синагогу – и в благодарность закрепили за ним место в первом ряду. Кроме того, признали его и на уровне Германской империи, даровав почетный титул тайного коммерции советника. И тем не менее в 1899 году Беккер внезапно продал все имущество государству. Получив на руки 14,5 миллиона марок, он переехал в Берлин, чтобы начать новую главу в своей жизни. Но судьба распорядилась иначе. В 1901 году, наслаждаясь отдыхом на живописном острове Узедом в Херингсдорфе, Морис Беккер ушёл из жизни в возрасте 71 года.

Спустя столетие после рождения Беккера в ленинградской семье еврейских интеллектуалов появился Эрнест Лис, которому тоже предстояло носить звание «янтарного короля», но совсем в другом, советском государстве. Детство у Лиса выдалось трудным. Когда ему было два года, умерла его мать, учительница географии Белла Иосифовна Гутман. Ей было всего 32 года. Еще через два года по сфабрикованным обвинениям в антисоветской пропаганде был арестован его отец, редактор ленинградского издательства «Изобразительное искусство» Абрам Морицевич Лис. В июле 1938 года его приговорили к расстрелу. Он будет посмертно реабилитирован – за отсутствием не просто состава, а события преступления – лишь через 22 года.

Так Эрнест и его сестра оказались в детдоме. Оттуда если и шли за образованием, то в училища. Эрнест хорошо рисовал и резал по дереву, поэтому он выбрал 24-е Ленинградское художественно-ремесленное училище. Там он вскоре заменил дерево на камень – а чуть позже определился и с фаворитом. Им стал янтарь. «Этот поэтический самоцвет – застывшая смола хвойных деревьев – заворожил меня мгновенно», – вспоминал Лис. В общем, выпустился из училища он уже узкоспециализированным мастером по художественной обработке янтаря. И был тут же отправлен под Калининград: сначала в поселок Приморье, на янтарный завод треста «Русские самоцветы», а после – в поселок Янтарный, на единственный не только в СССР, но и во всем мире комбинат по добыче и обработке янтаря.

Янтарный комбинат был создан в 1947 году на базе Кенигсбергской янтарной мануфактуры. И начинал здесь свою карьеру Лис простым камнерезом. Резчики утверждали, что это нетрудно – камень податливый. Поначалу Лис думал, что проработает пару лет – и вернется домой. Но когда он научился аккуратно вскрывать янтарь, убирать с него старую серо-жёлтую оболочку и чувствовать его запах, он понял, что работа с этим камнем – на всю жизнь.

Оттачивал свое мастерство Лис на вставках для ювелирных изделий. «Ассортимент продукции был небольшой: бусы, браслеты, мундштуки, броши», – вспоминал Лис. Потом в работе был долгий перерыв – на службу в армии. Вернувшись в Янтарный, Лис обнаружил, что на комбинате появилась экспериментальная мастерская по выпуску единичных вещей из янтаря: ваз, шкатулок и украшений. Камнерезы работали там бок о бок с ювелирами – и Лис загорелся попробовать себя в таком тандеме. Его приняли на должность камнереза шестого разряда.

Прорыв у Лиса случился в начале 60-х – после того как главным художником Янтарного комбината стал Альфред Эдуардович Меос, поощрявший творческий подход к обработке янтаря. У Лиса стали появляться первые индивидуальные работы – и в них угадывался стиль. Он экспериментировал, сочетая янтарь то с мельхиором, то с деревом, комбинировал разные стили и текстуры – так, что на выходе получались гармоничные композиции. Лис любил подчеркнуть натуральную текстуру янтаря, не скрывая природные особенности этого материала, а напротив, делая их важной частью своих произведений. Каждая микротрещина, поверхностная корка или минеральное включение в структуре янтаря становились неотъемлемой частью композиции, придавая украшениям уникальность и естественность.

«Да, я ставил своей целью вывести янтарь из категории поделочного сырья на уровень самостоятельного элемента ювелирного изделия, – делился позднее Лис. – Но вообще, это традиционная, истинно русская линия ювелирного искусства, в которой металл и камень всегда соединялись в единое целое».

Небольшие скульптуры «Рождение Венеры» и «Охотница». Гарнитуры «Дружба» и «Зыбь». Трубка «Товарищ», ваза «Изобилие» и модель атомного ледокола «Ленин». А еще янтарные шахматы с резными фигурами, подаренные чемпионам мира по шахматам Михаилу Ботвиннику и Михаилу Талю. Вот лишь некоторые из самых известных работ Лиса, занимавших призовые места на всесоюзных и международных выставках.

«Эрнест был не только искусным мастером в своём деле, но и замечательным человеком, – рассказывает директор Музея янтаря в Калининграде Татьяна Суворова. – Люди видели, что к своим работам Эрнест Абрамович относится спокойно, ждет, что другие скажут. И уважали его еще больше. Моло­дежь группировалась вокруг Лиса, и признавая в нем классного специалиста и самобытного художника, и отда­вая должное его богатой эруди­ции. Многие искусные ювелиры – Геннадий Лосец, Людмила Сахарова, Надежда Жутикова – называли себя его учениками и отмечали, что он был прекрасным рассказчиком с живыми глазами и голосом».

Ну, и Янтарный комбинат стал не только местом, где раскрылся талант «чемпиона мира по янтарю», но и местом, где Лис встретил свою жену. Анна Ивановна, в девичестве Шуппо, вспоминала о муже так: «Мы оба очень любили читать. Эрик собрал хорошую библиотеку – более четырех тысяч томов. Но главное – мы оба не терпели фальши. Эрик всегда был искренен и непосредственен. И умел находить общий язык со всеми – от простого рабочего до известного артиста или художника. Он всегда говорил, что думал, не лебезил ни перед кем. И благодаря своему сильному характеру и неустанному труду он проложил путь к вершине, взлетев на пост руководителя комбината, оставляя за своими плечами огромное наследие».