Петроградские евреи на советской службе

После событий октября 1917 года все население России, и, конечно же, проживающие на территории страны евреи были поставлены перед сложной проблемой: как дальше жить, какую сферу деятельности выбрать в это непростое время, ведь изменения произошли во всех сферах жизни и деятельности общества.

Из тех, кто остался в Петрограде немалая часть хлынула на государственную службу, заменяя на этих местах "саботажников" — профессиональных чиновников. Это явление уже в феврале 1918 года отмечал "Рассвет", обвиняя пришедших к большевикам в отсутствии совести и принципиальности. Автор фельетона писал: "Из круга моих знакомых добрая половина пошла на государственную службу: бывший учитель моих детей — еврей поступил в военное ведомство; "унтер — шамеса" нашей молельни я встретил с ружьем через плечо — милиционерствует; знакомый репортер состоит комиссаром по очистке снега; продавец из кошерной лавки работает в какой — то комиссии, — кажется по выработки Конституции; мой жилец, психоневролог первого курса, работает по снабжению, чем — точно не знаю; моя переписчица заведует какой — то крепостью или тюрьмой"

Почти поголовная грамотность евреев обеспечивала каждого желающего местом на государственной службе. Вот как объяснял журналист А. Идельсон подъем евреев по ступеням власти по мере развития революции: " Когда нужен был заведующий участковым комиссариатом с юридическим образованием, среди русских юристов, занятых либо в адвокатском сословии, либо на государственной службе, его трудно было найти, а евреев свободных было сколько угодно. Если в военной роте были грамотные русские люди, они состояли в офицерских чинах и не могли пользоваться доверием солдат, грамотные же рядовые, иногда даже с высшим образованием, оказывались только среди евреев, и естественно, что их главным образом выбирали в советы. Точно также обстояло дело и в других областях".

Именно в это время еврейское происхождение стало скорее плюсом чем минусом при поступлении на работу, так как наниматели знали, что погромы белой армии превращали даже обеспеченных евреев в вынужденных сторонников советской власти.

В то время большинство петроградских евреев переживало тяжелейший кризис. За короткий промежуток времени они лишились политических и гражданских свобод, экономической независимости, лидирующего положения в еврейской общественной жизни страны, а также надежд на лучшее будущее, принесенных падением самодержавия. Замерла общественная и культурная жизнь, оборвалась прежде интенсивная связь с внешним миром.

Привыкшие постоянно помогать своим собратьям в провинции, петроградские евреи теперь сами столкнулись с проблемой физического выживания.

Провинциальные же евреи в это время двинулись в Ленинград и Москву в надежде включиться там в стремительно развивающуюся торговлю, предпринимательство и в кустарное производство. Когда в 1924 — 1925 годах появились первые признаки вытеснения частной торговли, то с этого момента независимый ремесленник, лишенный источников сырья и не объединенный в артель, был обречен. Особенно притягивало еврейскую молодежь наличие многочисленных учебных заведений в этом крупнейшем центре страны.

Единственным выходом из тяжелейшего положения оставалась государственная служба, куда евреев принимали теперь без дискриминации. Однако быстрое выдвижение евреев по советской службе усиливали антисемитские настроения. Хотя Петроградский совет и боролся с антисемитизмом, эта борьба не достигала цели и только укрепляла уверенность горожан в том, что ненавистная им власть — "жидовская".

Зародившейся в Петрограде еврейский комиссариат был первым учреждением, созданным большевиками для работы именно с евреями. Его пропагандистская деятельность в городе поначалу была довольно интенсивной, но потом пошла на спад вследствие размывания слоя беженцев, на которых эта работа в первую очередь ориентировалась. Однако влияние их пропаганды на умы основной массы петроградских евреев оставалось поверхностным.

Глубоко укоренившиеся в Петрограде традиции общественной деятельности евреев, даже несмотря на насильственные изменения всех сфер жизни и деятельности общества не иссякли, а только замерли в условиях кризиса. Как только политическое и экономическое давление ослабло, они ожили вновь.