Местечковый детектив

От редакции:

Совсем недавно, уже в XXI веке, под эгидой Российской государственной библиотеки начал выходить новый журнал "Восточная коллекция". Он обозначен как "журнал для всех, кому интересен Восток". Читателям нашего сайта интересен определенный Восток — причем не только Ближний, а любое место, где сохранились памятники еврейской культуры, традиции, обычаев. Журнал "Восточная коллекция" уделяет этому достойное место, хотя его содержание этим отнюдь не ограничивается. Представляем вашему вниманию сокращенный вариант статьи Анны Несис "Неоконченное издание братьев Шапиро".

Анна Несис

НЕОКОНЧЕННОЕ ИЗДАНИЕ БРАТЬЕВ ШАПИРО

На исходе знойного дня 3 июня 1835 г. синагогальный сторож Лейб Ценгер, по обыкновению, пришел отпереть двери синагоги перед вечерней молитвой. Открыв одну створку, Лейб принялся, было за другую, но внезапно остановился перед ужасной картиной, открывшейся ему за дверью: на балке перекрытия в веревочной петле висел человек. Сторож тотчас узнал его — это был Лейзер, переплетчик типографии братьев Шапиро. Лейб бросился на улицу с криком: "Лейзер повесился?" Немедленно собралась толпа прихожан, шедших на молитву. Тело Лейзера было вынуто из петли и уложено на землю. Прибыли полицейский Куровский и староста Иоше Кример. Очень быстро на месте происшествия оказался и местный доктор Бишлагер, но его помощь не потребовалась — Лейзер был мертв. Три дня спустя из уездного города Заслава в Славуту прибыла следственная комиссия в составе судебного пристава, помощника прокурора и уездного врача Казанского. Комиссия допросила Ценгера, жену Лейзера Хаю и еще нескольких свидетелей. Уездный врач провел осмотр и вскрытие тела и обнаружил, что правый глаз трупа выколот.



В ходе дознания было выяснено, что Лейзер прожил в Славуте около двенадцати лет, работая в местной еврейской типографии.

Допрошенные свидетели, включая вдову Лейзера, сообщили, что покойный страдал от избытка "черной желчи", то есть от тяжелой формы меланхолии. По словам свидетелей, за несколько недель до самоубийства Лейзер жестоко избил свою жену. Вскоре об этом стало известно всей еврейской общине Славуты, и Лейзер поплатился за свою несдержанность публичным позором: прихожане вытолкали его из синагоги. Под влиянием этого унижения в припадке меланхолии Лейзер покончил с собой. Что же касается того, что правый глаз трупа был выколот, то комиссия приняла версию о том, что так как доктор Бишлагер, первым обследовавший тело Лейзера, не обнаружил этого повреждения, а труп находился несколько дней до вскрытия на полу в синагоге, то повреждение было наиболее вероятно нанесено крысами. Таким образом, установив в качестве причины смерти Лейзера самоубийство и обнаружив для этого достаточный мотив, комиссия закрыла следствие.

В январе 1836 г. когда в Славуте еще не успели утихнуть пересуды о самоубийстве Лейзера, генерал-губернатор Киевский, Подольский и Волынский назначил повторное следствие по этому делу, а в феврале того же года сам император Николай I командировал в Славуту генерал-адъютанта Васильчикова для расследования обстоятельств гибели скромного переплетчика еврейской типографии.

Васильчиков решительно повел следствие в ином направлении. Гибель Лейзера была представлена как хитроумно замаскированное преднамеренное убийство. Члены уездной и губернской следственных комиссий, установившие самоубийство, были обвинены в получении взятки от преступников, расправившихся с Лейзером, и немедленно взяты под стражу. По подозрению в соучастии были арестованы синагогальный сторож Ценrep и еще несколько прежних свидетелей по этому делу. Основное обвинение в убийстве было предъявлено владельцам типографии, где работал Лейзер, — братьям Шмуэлю-Абе и Пинхасу Шапиро. По новой версии следствия, мотивом убийства послужило то, что Лейзер осмелился открыть властям правду о том, какие вредные книги печатает типография Шапиро. Следствие Васильчикова сосредоточилось в первую очередь на том, чтобы установить вред, наносимый Российской империи изданиями славутской типографии.

Основатель типографии, рабби Моше Шапиро, сын знаменитого цадика рабби Пинхаса из Корца, начал печатать в Славуте еврейские книги в 1792 г., с разрешения правителя города польского графа Евстафия Сангушки. Позднее, когда после второго раздела Польши Славута вошла в состав Волынской губернии Российской империи, Шапиро получил дополнительное разрешение на типографию от новых властей. Когда в двадцатые годы XIX в. рабби Моше передал типографию сыновьям Шмуэлю-Абе и Пинхасу, это было преуспевающее предприятие с собственной бумажной фабрикой и переплетной мастерской.

Издания славутской типографии славились красотой оформления и качеством шрифта даже в Европе (существует легенда, что перед набором особенно важных религиозных текстов братья Шапиро окунали шрифты в микву — бассейн для ритуальных омовений). В 1840 г. немецкая газета "Das Orient" писала: "Кто в Германии не слышал о славутской типографии? Кто не восхищался напечатанным в Славуте роскошным изданием Талмуда?" Типография издавала главным образом классические тексты иудаизма — Танах, Талмуд, Мишну (книги по еврейскому религиозному законодательству), Арбаа Турим (составленное в XIV в. сочинение испанского раввина Якова бен Ашера, систематизировавшего основные разделы еврейского закона), молитвенники. Эти и другие книги выходили значительными тиражами и в самое непродолжительное время раскупались еврейскими учебными заведениями (хедерами и иешивами), раввинами, да и простыми евреями, которые считали необходимым иметь дома священные книги. Спрос был таков, что иногда, закончив одно издание книги, типография немедленно приступала к ее переизданию. Так, полное издание Талмуда, вышедшее в Славуте в 1808-1816 гг., было переиздано в 1817-1822 гг.

Типография играла в Славуте первостепенную экономическую роль — чуть ли не все еврейское население городка и заметная часть христиан были заняты в типографии, на бумажной фабрике или в переплетном цехе Шапиро. Члены семьи Шапиро обладали большим авторитетом, а основатель типографии рабби Моте многократно избирался славутским раввином.

Как это часто бывает, у преуспевающего коммерческого предприятия, каковым была типография Шапиро, были недоброжелатели и открытые враги, и первыми среди них были, разумеется, конкуренты. В начале XIX в. в России одновременно существовало до двух десятков еврейских типографий. Большинство из них были небольшими предприятиями. Некоторые из них существовали один-два года и успевали выпустить считанные тома. Единственной крупной типографией, способной составить конкуренцию Шапиро, была типография Менахема Мана Ромма и Симхи Зимеля Типографа в Вильно.

В 1834 г. славутская и виленская типографии одновременно объявили о своем намерении начать новое полное издание Талмуда. В условиях отсутствия законодательства, защищающего авторское и издательское право, по существующей издавна традиции конкурирующие издательства обратились за поддержкой к авторитетным раввинам. Волынские раввины выдали братьям Шапиро письменные свидетельства (hаскамот), в которых говорилось, что готовящееся издание соответствует самым высоким требованиям, и подтверждалось монопольное право Шапиро печатать и распространять Талмуд в России. Собственно, эти hаскамот только подтвердили полученную Шапиро в 20-е г. двадцатипятилетнюю монополию на печатание Талмуда. Виленская типография, в свою очередь, заручилась hаскамот, утверждающими ее монополию, у раввинов Литвы и Пруссии. Основанием для этого послужило то, что, по мнению виленских типографов, славутская монополия истекла, когда их предыдущее издание было распродано.

В результате возникла длительная дискуссия, в которую оказалось, втянуто до двухсот раввинов. Наконец, конфликт был передан на рассмотрение раввинского суда, который присудил право монополии виленской типографии. Братья Шапиро и их сторонники отказались признать это решение, поэтому был назначен второй раввинский суд, который оказался вообще не в состоянии вынести решение в пользу той или другой стороны. Тем временем обе типографии начали печатать Талмуд.

В начале 1835 г. славутская типография приступила к своему третьему изданию Талмуда. Этому изданию было суждено остаться неоконченным, так как у братьев Шапиро нашлись и более могущественные и коварные недоброжелатели, чем виленские конкуренты. В конце 1834 г., из Заслава в Санкт-Петербург был отправлен пухлый почтовый пакет, который стал первым звеном в цепи событий, приведших не только к закрытию типографии в Славуте, но и к более серьезным последствиям. Пакет, адресованный в III отделение Императорской канцелярии жандармскому офицеру Васильеву, содержал письмо заславского православного священника Михаила Бендеровского. В письме Бендеровский, обращаясь к жандарму со словами "дорогой коллега", писал:

"В одной книге, изданной по-польски, я прочел, что в томе Талмуда "Йope Деа", раздел 158, содержится ужасное предписание относительно "акум" и "еретиков", разрешающее их убийство. "Акум" буквально означает "идолопоклонники" поклоняющиеся звездам и планетам.... Но евреи также включают в это понятие и христиан. Это настолько поразило меня, что я обратился к оригиналу. Это предписание напечатано слово в слово в старых еврейских изданиях, но в новых, одобренных цензурой изданиях, оно изменено и не имеет такого смысла. Однако в последнем издании, печатающемся ныне в славутской типографии, это предписание, будучи изменено в основном тексте, приводится в комментарии на той же странице в своем первоначальном виде. Книги подобного зловредного содержания не следует разрешать к печати. В качестве доказательства я прилагаю к сему страницу из печатающегося в Славуте издания, тайно доставленную мне уездным лекарем Заслава евреем Гринбергом. Я также прилагаю перевод и пояснения, составленные доктором Гринбергом".