Рош а-Шана Сабры и Шатилы

Менахем Бегин стоял в коридоре своего дома с каменным выражением лица. Наконец, он не выдержал: «Host du gehert aza meisa? (Ты слышал о чем-нибудь подобном?) Христиане убили мусульман, а те обвиняют евреев. Я слышал об этом на ВВС. Я тут же связался с нашими людьми, и они уверили меня, что положили конец убийствам».

Премьер-министр, который восстанавливался после перелома бедра, взял трость, схватил меня за руку, передал мне свою сумку с талитом и начал ковылять по направлению к Большой синагоге, чтобы помолиться там на второй день Рош а-Шана. По пути этот необычайный человек, находившийся тогда у власти, желал проходящим людям Шана Това (Хорошего года) и одновременно рассказывал мне о тех жутких вещах, которые произошли накануне в Бейруте.

Христианский президент Ливана Башир Жмайель погиб от устроенного ливанскими мусульманами взрыва бомбы, и чтобы отомстить, пришедшие в ярость боевики «Ливанских фаланг» устроили резню среди мирных жителей Сабры и Шатилы, двух лагерей палестинских беженцев неподалеку от Бейрута.

Это было выше понимания Бегина. Ливан истекал кровью. Безумная гражданская война терзала страну начиная с 1975 года. Ясир Арафат занял юг Ливана. ЦАХАЛ начал операцию «Шлом а-Галиль» («Мир Галилее»), чтобы уничтожить «катюши» Арафата и вынудить лидера ООП вместе со своими приспешниками бежать в Тунис.

И вот, Рош а-Шана 1982 года, премьер-министр ковыляет к синагоге, а среди разбросанных останков тела Башира Жмайеля в Бейруте лежат в крови фрагменты проекта мирного договора с Ливаном, которому не суждено было просуществовать и дня.

Многие израильтяне наблюдали за продолжающейся в Ливане войной со все нарастающим чувством неуверенности. Людей раздирали самые различные эмоции, в то время как силы ЦАХАЛ проникали все глубже и глубже на запретную и мрачную территорию. С приближением израильской армии к Бейруту расло и число раненых и убитых, Израиль погружался в пульсирующее тревожное состояние.

Бегин считал, что партия «Авода» была более заинтересована в том, чтобы еще более усугубить сложившуюся ситуацию, чем обсуждать положительные или отрицательные моменты его операции. И первым, до кого жаждала добраться израильская оппозиция, был министр обороны Ариэль Шарон.

Для его врагов намерения Шарона были также ясны как намерения лисы, неожиданно оказавшейся в курятнике. Пресса относилась к нему с явным неодобрением. Воин, который уже давно завоевал себе эту репутацию за отвагу, решительность и блистательные тактические навыки, теперь представлялся как сатанистский министр-вояка, повсюду сеющий жестокость и злобу.

Так что, для Менахема Бегина Большая синагога утром второго дня Рош а-Шана стала единственный прибежищем, где он мог найти утешение. Он молился с молчаливым трепетом, а в его голосе звучали ашкеназские интонации из юности, проведенной в Варшаве. И когда кантор и хор пропели скорбные слова «унитанэ токеф кедушат а-йом ки ху нора вэ айом» («прославим святость этого дня, поскольку он страшен и ужасен»), его глаза сверкнули и он начал раскачиваться вместе с остальными молящимися.

 «Убешофар а-гадоль йитака вэ коль дмама йишама...»

Прозвучал шофар, но тихий голос по-прежнему был различим. Это запел кантор, и затем он продолжил «Бэ Рош а-Шана йикотейвун, увайом цом кипур йихатеймун...» («в Рош а-Шана она начертана, а в Йом Кипур запечатана. Как много должно умереть и как много родиться, кому суждено жить, а кому умереть…»)

Голос кантора звучал все громче и громче под приливом эмоций от любви к Б-гу, он закрыл глаза, его тело качалось… «Кто должен погибнуть от меча, а кто от дикого зверя. Кто от голода, а кто от жажды… Кто будет жить в мире, а кто будет преследуем. Кто будет почивать, а кто мучиться».

Со всех сторон начали раздаваться вздохи и всхлипывания, поскольку многие вспомнили ужасы Катастрофы и тяжелые потери израильских войн.

«Кого должно возвысить, а кого унизить, кому суждена бедность, а кому богатство».

Кантор поднялся на цыпочки и закричал во весь голос, в сотни раз усиленный другими молящимися: «утешува утефила уцдака маавирин эт руа хагзейра» («но раскаяние, молитва и благотворительность отвратят суровый приговор»).

Вдруг я почувствовал, как кто-то тронул меня за плечо, и вернулся обратно на землю. Это был Забуш, глава отдела безопасности премьер-министра. «Снаружи проходит отвратительная демонстрация, — прошептал он мне. — Господину Бегину придется выйти через черный ход».

Я приблизился к премьер-министру, который сидел в переднем ряду. Он не отрывал своих глаз от махзора. Когда служба закончилась, присутствующие там собрались вокруг Бегина, и он с радостью пожимал протянутые к нему руки. Когда он взял меня за руку, чтобы уйти, я последовал за Забушем по направлению к запасному выходу из синагоги.

«Куда вы меня ведете?» — Бегин тут же остановился. Забуш объяснил сложившуюся ситуацию.

«Нет, я не сбегу, — в голосе премьер-министра прозвучали сердитые интонации. — Я уйду тем же путем, как и вошел — через главный вход».

Толпа, люди со сжатыми кулаками, выкрики «Бегин — убийца!» нарушили святость этого дня, когда премьер-министр вышел из синагоги, чтобы встретиться с демонстрантами, обступившими его со всех сторон. Его телохранители и полицейские начали расталкивать толпу, прорезая туннель  и формируя вокруг нас кордон. На лице премьер-министра ничего нельзя было прочесть, на губах играла саркастическая улыбка. Но внутри него нарастал гнев. Я чувствовал, как сильно сжал он мою руку, опираясь на нее и идя наигранно медленно, что заставило каждый мой нерв напрячься.

«Бегин — убийца!» — кричали они снова и снова, продвигаясь вперед, чтобы присоединиться к пикетам, которые были расставлены вдоль улицы, где стоял дом Бегина. И когда он, наконец, оказался в безопасности, в своем доме, демонстранты снова закричали, требуя, чтобы он вышел наружу. «Выходи, палач!» — слышались крики.

Такова была убийственная атмосфера в израильском обществе после резни в Сабре и Шатиле. Состояние оцепенения, наступившее после долгой Ливанской войны, уступило место приступам ярости. И даже несмотря на то, что, как все знали, за прошедшие годы ливанские мусульмане и ливанские христиане совершали еще более ужасающие преступления в отношении друг друга, того, что произошло, невозможно было проигнорировать.

Общественность потребовала проведения официального расследования. Более 100 тысяч человек присоединились к массовому протесту в Тель-Авиве. Государственная комиссия, проводившая расследование и состоявшая из глубокоуважаемых людей (так называемая «Комиссия Кагана»), детально, хотя и неизменно вежливо, допрашивала всех причастных к тем событиям людей.

Комиссия представила свой доклад в феврале 1983 года. В нем говорилось, что Шарон, министр обороны, несет «косвенную ответственность» за случившееся.

Кабинет министров провел три заседания, чтобы определиться со своей позицией в отношении доклада. Все это время Шарон с нетерпением ждал завершения протокольной части заседаний. Наконец, дело дошло и до голосования, на котором 16 министров из 17 проголосовали против Шарона.

В последующие годы ходило множество слухов об истинном характере отношений между Бегиным и Шароном, и о том, что происходило на тот момент в душе премьер-министра. Неоспоримо было только одно — гнетущая тишина и бледное лицо Бегина, когда он принял отставку Арика Шарона с поста министра обороны.

Холодная ярость управляла рукой премьер-министра, когда он отвечал на письмо поддерживавшего интересы Израиля американского сенатора Алана Крэнстона. «Вся кампания по обвинению Израиля в резне, по возложению на Израиль моральной ответственности, — писал Бегин, — кажется мне, старику, который многое успел повидать в своей жизни, практически невероятной, фантастичной и абсолютно жалкой... После убийства президента Башира Жмайеля мы решили направить силы ЦАХАЛ в западный Бейрут, чтобы предотвратить месть христиан мусульманскому населению... Первая страшная правда в том, что арабы убивали арабов. Вторая правда в том, что израильские солдаты остановили кровавую бойню. И третья правда в том, что нынешняя черная кампания против Израиля должна продолжится без гневной реакции со стороны нормальных людей. Да, гневной. Уже через несколько недель или, может, месяцев, везде и всюду будут считать, что эти ужасные убийства совершили израильские военные».

Насколько был прав Бегин? Зайдите в Интернет и посмотрите.

Автор статьи Иехуда Авнер работал в канцелярии пяти премьер-министров Израиля, включая и Менахема Бегина.