Как Коран раввина спас

Эту необычную историю мне рассказал Уди. Кряжистый неторопливый пенсионер из тель-авивского пригорода Холон, он на первый взгляд может даже показаться неповоротливым, однако это впечатление обманчиво. Точный в движениях и сохранивший хорошую форму, несмотря на приближающийся седьмой десяток, Уди — прекрасный спортивный тренер, а в прошлом еще и чемпион Израиля по греко-римской борьбе.

Много лет назад, победив на всеизраильских состязаниях, Уди чуть было не отправился на Олимпиаду. Однако в те годы критериями отбора для участия в престижных соревнованиях были не только спортивные качества. Государственные чиновники из правящей Партии труда косо смотрели на потомственного ревизиониста. В итоге на Олимпиаду отправили не Уди, а члена идеологически более «правильного» клуба «Хапоэль» («Рабочий»), его спортивного соперника и товарища вне ринга, который лишь за три месяца до того репатриировался из СССР, где успел стать чемпионом среди юниоров. Там, на сентябрьских Олимпийских играх в Мюнхене, друг Уди Марк Славин и погиб, застреленный арабскими террористами из «Черного сентября» во время неудачной операции по освобождению заложников.

Кроме арабского, иврита и английского, Уди сносно знает идиш, румынский и немного русский, особенно профессиональные спортивные термины: сказываются годы судейства и тренерской работы с подростками-репатриантами. «Это еще что, — говорит он, — вот бабка моя знала в совершенстве восемь языков, включая два индийских диалекта! Муж ее, мой дед, был преуспевающим купцом — возил ткани из Индии в Египет и дальше в Европу. А бабка управляла магазином модной одежды в Александрии. Потом дед умер, и она некоторое время сама вела дела с Индией, тогда и освоила еще пару языков».

Предки Уди перебрались в Египет из йеменского Адена. Его отец получил сначала религиозное образование, став раввином, а затем и светское — в Лондоне, где учился вместе с двумя своими братьями. После окончания учебы они втроем приехали в Палестину и поступили на службу в британскую армию, выгодно используя сочетание своего европейского образования и прекрасного владения нюансами местного быта.

Летом 1942-го, когда армия Роммеля, предприняв дерзкое контрнаступление против превосходящих сил британцев, вышла к Эль-Аламейну, всего в 100 километрах от Александрии, отец Уди принял решение забрать свою мать из Египта в Палестину. Однако даже офицер британской армии не мог изменить жестких ограничений, налагаемых на еврейскую эмиграцию в Палестину политикой англичан. И братья решили перевезти свою мать нелегально.

Вечером сели на поезд в Тель-Авиве, а в середине следующего дня уже были в Александрии. Женщина поначалу не хотела никуда ехать, но сыновья оставались непреклонны — слишком велика была опасность прорыва фашистских войск. В итоге, наскоро собравшись, мать уложила все самые ценные вещи в два больших сундука. Деньги и золотые украшения, сколько было, спрятали на дне ящиков под ворохом белья. На обратном пути возле Эль-Кантары приобрели у бедуинов несколько верблюдов и неспешно двинулись в Палестину через Синай под видом арабских паломников, возвращающихся домой из хаджа в Мекку.

Все шло хорошо, пока возле Эль-Ариша караван не столкнулся случайно с пограничным египетским отрядом. Солдаты, суданцы с верховий Нила, имели жесткие указания задерживать всех, кто без документов пытался пересечь границу между Египтом и британским мандатом в Палестине. Напрасно братья убеждали солдат, что они арабы из Газы и про документы англезов и слыхом не слыхивали.

Отличить по диалекту арабского языка египтян от жителей Газы малограмотные суданцы были не способны. Но на всякий случай посадили всю компанию под арест до выяснения обстоятельств. Хорошо еще, что поленились копаться в тряпках с нестиранным бельем, которыми в сундуках были завалены семейные ценности.

Это почти неминуемо означало провал всей операции. Если суданским солдатам еще можно было заморочить голову, выдавая себя за палестинских арабов, то офицер наверняка сумел бы понять, кто перед ним стоит. Тогда даже при самом удачном исходе, откупившись от тюрьмы всем имуществом, они были бы вынуждены вернуться обратно.

В тесном и грязном помещении, где арестанты с тревогой ожидали прибытия офицера, нашелся томик Корана. Время тянулось невыносимо медленно, и Давид, отец Уди, кое-как пристроившись на жестком топчане, взялся за чтение Корана. Постепенно увлекшись и, видимо, забыв, где находится, он стал громко и нараспев декламировать суры, раскачиваясь, как привык читать священный текст Торы в синагоге.

В это время подъехал египетский начальник. Услышав пение, он громко поинтересовался у солдат, кто это человек, «столь удивительно поющий священные слова пророка», и вошел в помещение.

И тут Давида будто осенило. Степенно поднявшись с топчана и шагнув навстречу военному, Давид Ашри, раввин и офицер британской армии, простер над головой египтянина руки и, на ходу переводя слова благословения детей — биркат ха-баним — на арабский язык, пропел над потрясенным чиновником: «Да уподобит тебя Всевышний Эфраиму и Менаше! Да будет благосклонен к тебе Бог и помилует тебя! Да обратит Бог лицо Свое к тебе и даст тебе мир! Так пусть произносят имя Мое над сынами Израиля, и Я благословлю их!»

Уже допевая вслух последнюю фразу, он сообразил, что про «сыновей Израиля» в данной ситуации, наверное, добавил совершенно зря. Однако обошлось. Египтянин, как видно, был так потрясен и растроган, что не уловил странной фразы. Бормоча слова благодарности «святому хаджи», одарившему благословением несчастного человека, который уже полгода не был дома и не видел близких, он приказал немедленно отпустить «этих достойных людей», снабдив их водой, едой и всем необходимым в дороге.

Уже к вечеру следующего дня «паломники из Газы», удачно обойдя все оставшиеся кордоны, добрались до Тель-Авива. Верблюдов продали на яффском рынке, о чем маленький Уди, родившийся через восемь лет после этой истории, потом очень сожалел. Излишняя прагматичность отца, считал он, лишила его столь замечательных и полезных в хозяйстве домашних животных.