Поэт строки библейской

Байрон, Пушкин, Державин, Жуковский – этих поэтов знают все. Но мало кому известно, что за ними стояла знаменитая «библейская тройка» – британский епископ Роберт Лоут и немецкие писатели Иоганн Михаэлис и Готфрид Гердер, которые переводили священные еврейские тексты на английский язык, обращая внимание на их поэтичность и тем самым развивая жанр романтической поэзии.

Епископ Роберт Лоут во второй половине XVIII века считался в Англии главным знатоком иврита. Сам Лоут полагал, что на иврите разговаривали в раю. Любовь к Библии он унаследовал от отца – Уильяма Лоута, автора классического для своего времени комментария к Книгам Пророков. Еще одной любовью Роберта была поэзия: он заинтересовался и увлекся ею еще в Винчестерской школе-пансионе для мальчиков. Он писал стихи на английском и на латыни, но знаменитым поэтом Лоуту стать было не суждено. Зато он совершил открытие, в котором соединились два любимых им предмета – библеистика и поэзия. Именно Лоут показал миру, что Танах – это величайший памятник еврейской и мировой поэзии.

Как и его отец, Роберт получил высшее образование в Оксфорде (отец учился в Колледже Святого Иоанна, сын – в Новом колледже). В 1741 году, в возрасте 31 года, Роберт Лоут был назначен профессором поэзии Оксфордского университета по рекомендации своего друга Спенса, несколькими годами ранее занимавшего эту должность. Работа была скорее исследовательская, нежели преподавательская: в служебные обязанности профессора поэзии входило читать всего три лекции за год, а на второй год пребывания в должности нужно было прочесть благодарственную речь меценатам, покровительствующим Оксфорду. И речь, и лекции читались на латыни. Профессором поэзии Лоут в итоге пробыл 11 лет. И все эти годы были посвящены изучению древнееврейской библейской поэзии.

В 1753-м, через два года после ухода из Оксфорда, Лоут, к тому времени потихоньку начавший делать карьеру в англиканской церкви и со временем доросший до поста епископа, опубликовал прочитанные в университете студентам 34 лекции. Книга называлась De Sacra Poesi Hebraeorum Praelectiones academicae и оказалась крайне необычной для своего времени: никогда не затрагивавшаяся раньше тема не только вызвала большой интерес в академических кругах и породила немало споров, но и привлекла внимание представителей новой, только зарождающейся английской поэзии к древнейшим образчикам жанра.

Лоут рассказывал студентам об образном строе и стиле древнееврейской поэзии: о метафорах, аллегориях, сравнениях, персонификации. О том, какие образы были заимствованы из природы, повседневной жизни, религии и истории. О возвышенном языке и священной поэзии. О жанрах – элегии и плаче, оде и идиллии. О разнице поэзии на латыни и греческом и поэзии на иврите, которая обусловлена самой природой этих языков. При этом Лоут в своих лекциях и книге старался не углубляться в теологические вопросы, ограничиваясь рассмотрением поэтической стороны библейских текстов. Он считал, что даже вдохновленная свыше поэзия подлежит критическому разбору – и это, конечно, невероятная свобода мысли для епископа того времени.

Лоут не только открыл для Европы библейскую поэзию, он еще и первым указал на одну из главных особенностей священной древнееврейской поэзии – параллелизм колонов, полустрок. Лоут определил три основных типа параллелизма: синонимический, антитетический и синтетический. Синонимический параллелизм основан на синонимии – полном или частичном смысловом совпадении частей стиха. Например: «Кто подобен тебе, Г-сподь?! Кто подобен тебе, внушающему трепет и творящему чудеса?!» (Исход, 15:11); и «Трепещет вся земля пред Б-гом Яакова, превращающим скалу в озеро, а камень – в источник вод» (Псалмы, 114:7-8).

Антитетический параллелизм построен на противопоставлении противоположных по смыслу, но близких по грамматической форме строк. Например, из Книги Притч: «Неверные весы – есть мерзость пред Г-сподом, но правильная мера угодна Ему»; или «Память праведника да будет благословенна, а имя нечестивых омерзеет». Параллели, не являющиеся ни повторением, ни противопоставлением, Лоут относил к третьему типу – синтетическому или композиционному параллелизму. Вот пример из Книги Плача:

Различные типы параллелизма могли смешиваться, украшая стих и делая его разнообразнее.

В 1762 году Лоут впервые публикует свое «Краткое введение в английскую грамматику», выдержавшее с тех пор множество переизданий. Эта книга до сих пор считается одним из основополагающих учебников английской грамматики. Но интерес к библейской поэзии у Лоута не угасает, и в 1778 году он публикует свой перевод Книги пророка Исайи с подробными комментариями, который многие современники и потомки называли лучшей адаптацией этой священной книги на английский язык. Необходимость в этом переводе была вызвана недостатками в уже имевшихся. «Ничто так не вредит переводу священных текстов, как сокращения и вычеркивание слов», – писал Лоут, насчитавший в прежних изданиях Книги пророка Исайи около 50 таких сокращений.

Еще до публикации этой книги Лоут вступает в переписку с профессором Геттингенского университета Иоганном Давидом Михаэлисом, который всю жизнь занимался изучением древнееврейской истории и перевел на немецкий почти весь Танах. В 1758 году лекции Лоута вышли в свет на немецком языке именно в переводе Михаэлиса. Кстати, Лоут, блестяще знавший иврит, латынь и древнегреческий, решил также выучить и немецкий, но, увы, возраст – а Лоуту к тому времени уже 60 лет – дает о себе знать, изучение языка идет крайне медленно, а многие выученные слова забываются. Но зато в Германии идеи Лоута оказались чуть ли не популярнее, чем в Британии. Их творчески развил философ Иоганн Готфрид Гердер в своей работе «О духе еврейской поэзии», опубликованной в 1782 году. Современники говорили о Гердере, как и Лоуте, что его переводы с иврита «отличаются высочайшей точностью».

Библейская тройка

Эта троица – Лоут, Михаэлис и Гердер – вероятно, даже не предполагала, какое влияние она окажет на европейскую поэзию. Лоут как-то сказал, что между пророками и поэтами существует тесная связь: у них «один общий источник, один автор – Б-жественный дух». И английские поэты, представители предромантизма и романтизма – Кристофер Смарт, Роберт Браунинг, Уильям Купер и другие – с удовольствием примеряли на себя плащ пророка. Целый цикл поэм Уильяма Блейка принято называть «Пророческими книгами», а в его стихотворении «Глас вопиющего в пустыне» сложно не увидеть влияние епископа Лоута: «Отличия в религиях разных народов мира проистекают из различного представления о Поэтическом Гении, под которым, тем не менее, во всех странах подразумевается пророческий дар». В размышлениях другого поэта-романтика, Перси Биши Шелли, также доносятся эхом лоутовские идеи: «Поэты, в зависимости от времени и страны, именовались некогда законодателями или пророками. Поэт по природе своей заключает и соединяет в себе обе эти роли».

Разумеется, когда поэты романтической школы появились в России, они не могли не продолжить эту традицию. Вспомните всем со школы знакомые пушкинские строки:
Как идеи Лота и Гердера дошли до Пушкина? Вполне возможно, через «старика» Державина. Гавриил Романович не просто был знаком с творчеством Гердера, он переводил его на русский язык.

Как приживалась и прививалась в России идея, что Библия – это не только священная книга, но и ценнейший литературный памятник, можно судить по опубликованному в 1810 году «Проекте Азиатской академии» министра народного просвещения и идеолога С.С. Уварова: «Моисея надлежит почитать основателем новой школы стихотворства, не сходствующего ни с каким другим стихотворством Востока. Книга Моисея, Книга Иова и Песни Пророков – суть памятники стихотворства, едва ли не превышающие своим величием совершеннейшие произведения». Далее Уваров ссылается на Гердера как на лучшего знатока древнееврейской поэзии в Европе и пишет: «Легко представить себе, сколь важно изучение еврейского языка даже в простом отношении словесности, и литература еврейская должна служить основанием всякой Азиатской академии, представляющей нам ключ к наукам Б-жественным и человеческим».