Еврей Парфенова средь русских

Во второй часть трилогии «Русские евреи» Леонид Парфенов сомневается, стоит ли выделять евреев среди русских. Рассуждая о Троцком, уверяет, что тот навряд ли считал себя евреем. И тут же называет его «местечковым златоустом». Сказать такое о Троцком – это как назвать самого Парфенова «провинциальным дарованием».

В конце прошлой недели в Центре документального кино Леонид Парфенов представил вторую часть своей трилогии «Русские евреи». На этот раз зрителей ждал рассказ о месте евреев в советском мире с 1918 по 1948 годы – пожалуй, самый яркий и противоречивый период. В финальных титрах звучал Владимир Высоцкий: «Нас не нужно жалеть – ведь и мы никого не жалели». Это стихи Семена Гудзенко, поэта-фронтовика, рожденного в еврейской семье. Выплескивающие концентрат жестокой правды большой войны, они, очевидно, должны были показать, насколько органично к середине XX века стал звучать в русской культуре еврейский голос. Впрочем, фильм действительно не оставляет места для «жалости».

Стоит напомнить, что Парфенов уже объяснял – трилогия посвящена поиску евреев своего места в российском, а позже советском государстве. Иными словами, интересует автора только ассимиляция, те ее примеры, которые оказали влияние на русскую культуру и ход российской истории. И в этом смысле второй фильм трилогии «Русские евреи» оказался более цельным, чем первый.

Дело в том, что до 1917 года ассимиляция евреев была все-таки делом выбора. Это было решение, принимавшееся с большой долей драматизма на фоне продолжающего существовать традиционного еврейского мира. С началом советской истории почти все альтернативы по выстраиванию жизни в обществе для евреев исчезли – если не принимать во внимание некоторые эксперименты и изолированные культурные ниши вроде Еврейского театра. Это во многом означало разрыв со значительной частью наследия и традиций, а значит, по сути, стирало национальный вопрос.

Парфенов, например, неоднократно подчеркивает в фильме, что Лев Троцкий едва ли считал себя евреем. Он также подробно разбирает два главных террористических акта 1918 года – убийство Леонидом Каннегисером главы Петроградского ЧК Моисея Урицкого и покушение Фанни Каплан на Владимира Ленина. Все для того, чтобы еще раз доказать очевидную мысль – национальный контекст в действиях террористов отсутствовал, сами они мыслили себя, прежде всего, участниками русской революции, а не евреями.

Тем не менее о том, что его герои – евреи, Парфенов, разумеется, не забывает. Взявшись рассказывать о 1918 годе, он, безусловно, не может избежать и болезненного вопроса о роли евреев в русской революции. Нейтрального и устраивающего всех языка для изложения этой темы, кажется, до сих пор и не выработано. И Парфенов экспериментирует с разными приемами, не избегая и банальных. Например, подсчитывает долю евреев в ЧК, в команде, расстреливавшей царскую семью, в группах советских функционеров, принимавших те или иные жесткие решения. Впрочем, этим он скорее пытается доказать, что «еврейский фактор» во всех этих случаях, мягко говоря, преувеличен. В остальном же евреи в русской революции обрисованы крупными мазками – Парфенов выделяет Льва Троцкого и Якова Свердлова как сооснователей нового советского государства. Этот образ представлен в картине наглядно – исполинские портреты Троцкого и Свердлова появляются перед безликой народной массой на фоне русского сельского пейзажа.

Парфенов не был бы собой, если бы не уделял внимания бытовым и стилистическим деталям. Например, о Свердлове он рассказывал в том числе как о создателе нового образа – большевистского начальника, облаченного в кожу. По одной из версий, именно в подражание Якову Свердлову, предпочитавшему кожаные куртки, партийные функционеры стали использовать эту одежду в качестве неофициальной формы. Партийный комиссар в кожаной куртке, которого Парфенов призывает считать условным евреем, назван «сооснователем русской диктатуры».

Такие оценки с противопоставлением и объединением русского и еврейского встречаются на протяжении всего фильма. Отзываясь об ораторских дарованиях Троцкого, Парфенов рассуждает, что большевикам не удалось бы выиграть Гражданскую войну без подобных «местечковых златоустов». Хотя сказать такое о Льве Троцком – примерно то же самое, что назвать Парфенова «провинциальным дарованием». Или вот говорит Парфенов, что Григорий Козинцев, Леонид Трауберг и Михаил Ромм снимали популярные картины для «широкого славянского большинства страны». Такое отпускаемое мимоходом замечание вполне можно было бы считать иллюстрацией конспирологической мысли о «хозяевах дискурса», но у Парфенова, пожалуй, это лишь стремление к эффектному контрасту.

За два часа Парфенов успевает рассказать о самых разных траекториях движения евреев по советскому политическому и культурному ландшафту. Он перемещается из революционного бронепоезда вконтору Соловецкого лагеря, с крыши Шагаловского дома в Витебске в квартиру опального наркома иностранных дел Максима Литвинова в Доме на набережной в Москве. Уделено внимание самым разным деталям – от роли еврейских композиторов в создании главных эстрадных шлягеров 30-х до межнациональных браков. И да, далеко не все из представленных примеров могут быть однозначным поводом для гордости. В целом Парфенов просто показывает, что евреи и русские были единой элитой нового советского государства. И в качестве представителей этой элиты проявили себя как в добрых делах, так и в злодействах.

Собственно, и сам фильм посвящен прежде всего представителям элиты. Маленький человек – русский он или еврей – Парфенова интересует разве что как объект действия тех исторических сил, которые запустили вожди. В этом смысле, видимо, не случайно, что фильм, охватывающий период до 1948 года, лишь эпизодически затрагивает тему Холокоста. Конечно, можно было сказать, что ударения в высказываниях Парфенова должны быть смещены, а огласовки расставлены иначе. Но это в любом случае глубокое и яркое высказывание. Фильм разворачивает чрезвычайно драматичное историческое полотно, на котором можно видеть и эффектные акции разведки, и шедевры литературы, и всем известные кадры старого кино. Это действительно мастерски сотканная эпопея о еврейской составляющей большого советского мира.