Общество
Еврейский волкодав
Сумерки приносили Одессе налёты, убийства и ограбления...
В образовательных целях
06.04.2005
Рассказ о евреях, служивших офицерами в разных армиях, мы начали с портрета обер-лейтенанта с Железным крестом, украшающего квартиру израильского ученого с библейским именем: тот прусский офицер оказался его отцом. Заметьте, мы говорим «прусский», а не «немецкий». Хотя Германия к началу Первой мировой войны была уже империей со стажем, различия между многочисленными государствами (королевствами и герцогствами), из которых она состояла, все еще сохранялись. И даже небольшие (так сказать, местные) армии — тоже продолжали существовать. Правда, конечно, уже под единым командованием. И законы о допущении подданных иудейского вероисповедания к воинской службе и занятию должностей командного и начальствующего состава разрабатывались в каждом государстве по-своему. Чаще всего это зависело от того, сколь долгой была в данном конкретном государстве благотворная французская оккупация, отменявшая все ограничения.
Не следует забывать и о том, что отношение к евреям во всей Германии было, скорее, недоброжелательным, чем доброжелательным, только недоброжелательство это выражалось по-разному — опять-таки в зависимости от развития в государстве начатков демократии.
Из всего вышесказанного, казалось бы, вытекает, что в самодержавной Пруссии вопрос о евреях и их отношении к армии рассматривался куда суровее, чем, скажем, в герцогстве Вюртемберг или государствах Рейн-Вестфалии, расположившихся западнее других — можно сказать, рядом с Францией, этой отчизной свободы, равенства и братства. И сильно ошибиться. Поскольку именно Пруссия в 1812 году стала призывать евреев на военную службу, а уже в 1845-м (всего ничего — каких-то лет тридцать!) в резервные подразделения Прусского королевства допущены были и евреи-офицеры. Добавим, в целом прусское общество и государство филосемитскими не стали и по-прежнему считали евреев плохими солдатами. Однако в Пруссии всегда существовала (а во времена прусского могущества — в особенности) святая вера в воспитание и перевоспитание. И евреев просто следовало брать в армию — эту школу жизни! — с целью перевоспитания их и наставления на благотворный путь ассимиляции. (Следует признать, что среди многих немецких евреев, как нигде, присутствовало стремление быть перевоспитанными и ассимилированными…)
Рост пангерманских антисемитских настроений привел, однако, к тому, что с 1885 года евреев производить в офицеры перестали. Разве что Вальтер фон Мосснер дослужился в Пруссии до генеральского чина, но у него были добрые личные отношения с самим кайзером (отчего и превратился он из просто Мосснера в фон Мосснеры). К тому же, он крестился. А таких выкрестов в лампасах мы и в России найдем не так уж мало…
А вот в более западных и оттого более либеральных (по-немецки либеральных, но все же не прусских) государствах случилось как раз наоборот: евреев начали производить в офицеры. И к началу Первой мировой в германской армии таковых офицеров насчитывалось около двух тысяч.
Есть даже сведения о том, что ротой, в которой служил ефрейтор австрийского происхождения Адольф Шикльгрубер (партийная кличка — Гитлер), командовал еврей. Более того — по поручению командования этот самый еврей лично приколол на ефрейторскую грудь Железный крест… Вряд ли бедняга (если остался жив) с гордостью вспоминал об этом событии. Интересно, кстати, что же думал в тот момент сам ефрейтор?..
Само собой, с приходом к власти нацистов никаких евреев в германской армии быть не должно было (в списках живых, естественно, тоже). Устраивались проверки расовой чистоты, выбрасывались из рядов даже те, кто не подлежал, согласно «Нюрнбергским законам», депортации и уничтожение. Занятно, что среди высших офицеров таких насчитывалось гораздо больше, чем среди солдат.
Взять хоть, к примеру, маршала авиации Мильха, о котором рейхсмаршал Геринг как-то сказал: « В министерстве авиации я сам решаю, кто еврей, а кто — нет». И для начала придумали Мильху историю о том, что матушка его согрешила с каким-то бароном, вследствие чего маршал и появился на свет. По этому поводу Геринг выдал еще одну известную фразу: «Из Мильха сделали дитя греха, зато сразу аристократом.»
Завершим на несколько неожиданной ноте. Армейские офицеры и армейское командование, как правило, саботировали требования выдачи и увольнения расово подозрительных товарищей по оружию. И в этом сказалось еще одно (в данном случае, положительное) качество немецких военных: «Нравится тебе твой товарищ по оружию или нет, но фронтовое братство — прежде всего…».
Не следует забывать и о том, что отношение к евреям во всей Германии было, скорее, недоброжелательным, чем доброжелательным, только недоброжелательство это выражалось по-разному — опять-таки в зависимости от развития в государстве начатков демократии.
Из всего вышесказанного, казалось бы, вытекает, что в самодержавной Пруссии вопрос о евреях и их отношении к армии рассматривался куда суровее, чем, скажем, в герцогстве Вюртемберг или государствах Рейн-Вестфалии, расположившихся западнее других — можно сказать, рядом с Францией, этой отчизной свободы, равенства и братства. И сильно ошибиться. Поскольку именно Пруссия в 1812 году стала призывать евреев на военную службу, а уже в 1845-м (всего ничего — каких-то лет тридцать!) в резервные подразделения Прусского королевства допущены были и евреи-офицеры. Добавим, в целом прусское общество и государство филосемитскими не стали и по-прежнему считали евреев плохими солдатами. Однако в Пруссии всегда существовала (а во времена прусского могущества — в особенности) святая вера в воспитание и перевоспитание. И евреев просто следовало брать в армию — эту школу жизни! — с целью перевоспитания их и наставления на благотворный путь ассимиляции. (Следует признать, что среди многих немецких евреев, как нигде, присутствовало стремление быть перевоспитанными и ассимилированными…)
Рост пангерманских антисемитских настроений привел, однако, к тому, что с 1885 года евреев производить в офицеры перестали. Разве что Вальтер фон Мосснер дослужился в Пруссии до генеральского чина, но у него были добрые личные отношения с самим кайзером (отчего и превратился он из просто Мосснера в фон Мосснеры). К тому же, он крестился. А таких выкрестов в лампасах мы и в России найдем не так уж мало…
А вот в более западных и оттого более либеральных (по-немецки либеральных, но все же не прусских) государствах случилось как раз наоборот: евреев начали производить в офицеры. И к началу Первой мировой в германской армии таковых офицеров насчитывалось около двух тысяч.
Есть даже сведения о том, что ротой, в которой служил ефрейтор австрийского происхождения Адольф Шикльгрубер (партийная кличка — Гитлер), командовал еврей. Более того — по поручению командования этот самый еврей лично приколол на ефрейторскую грудь Железный крест… Вряд ли бедняга (если остался жив) с гордостью вспоминал об этом событии. Интересно, кстати, что же думал в тот момент сам ефрейтор?..
Само собой, с приходом к власти нацистов никаких евреев в германской армии быть не должно было (в списках живых, естественно, тоже). Устраивались проверки расовой чистоты, выбрасывались из рядов даже те, кто не подлежал, согласно «Нюрнбергским законам», депортации и уничтожение. Занятно, что среди высших офицеров таких насчитывалось гораздо больше, чем среди солдат.
Взять хоть, к примеру, маршала авиации Мильха, о котором рейхсмаршал Геринг как-то сказал: « В министерстве авиации я сам решаю, кто еврей, а кто — нет». И для начала придумали Мильху историю о том, что матушка его согрешила с каким-то бароном, вследствие чего маршал и появился на свет. По этому поводу Геринг выдал еще одну известную фразу: «Из Мильха сделали дитя греха, зато сразу аристократом.»
Завершим на несколько неожиданной ноте. Армейские офицеры и армейское командование, как правило, саботировали требования выдачи и увольнения расово подозрительных товарищей по оружию. И в этом сказалось еще одно (в данном случае, положительное) качество немецких военных: «Нравится тебе твой товарищ по оружию или нет, но фронтовое братство — прежде всего…».
