Водка и евреи

В одной из сцен поэмы классика польской литературы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш» (1834) действие происходит в корчме, принадлежащей еврею по имени Янкель. Поэт сравнивает питейное заведение с его владельцем: «На расстоянии этот старый и шаткий шинок напоминал еврея, раскачивающегося в молитве: крыша — как шляпа; соломенная кровля свисает, как борода; покрытые копотью стены — как длиннополый лапсердак; а спереди — резной орнамент, напоминающий цицес».

В Польше 200 лет назад евреям принадлежало порядка 85 процентов всех питейных заведений, обращает внимание обозреватель издания Tablet Magazine Стивен Вайс. Евреи доминировали в этом бизнесе настолько уверенно, что поляки даже придумали пословицу «Пьет крестьянин в трактире, а еврей его спаивает».

В коллективной памяти современных западных евреев воспоминания о столь распространенном когда-то занятии как содержание шинков, стерлось практически полностью. Пожалуй, лишь некоторые распространенные еврейские фамилии — Винокур, Бронфман, Горелик, Вайншенкер и другие — напоминают о тех временах.

Активность польских евреев в алкогольной промышленности была обусловлена особенностями развития экономики Речи Посполитой. Главная из них заключалась в том, что в начале XVIII века Польша не могла конкурировать с Россией, пережившей бурную модернизацию при Петре I, в экспорте зерна в Западную Европу. Русское зерно было дешевле, кроме того, его вынуждены были покупать, опасаясь военной мощи Российской империи. Польские землевладельцы стремились к тому, чтобы большее количество зерна потреблялось на внутреннем рынке — и ему нашли применение в качестве сырья для горячительных напитков. Евреи же, которым запрещалось покупать землю, вступать в профессиональные гильдии, а также получать высшее образование, стали в этом деле естественными партнерами польских панов. Они занимались и производством спиртного, и его реализацией — в качестве держателей шинков.

Американский специалист по еврейской истории Гленн Диннер недавно выпустил монографию под названием «Шинок Янкеля» (Yankel’s Tavern), в которой показал, что содержание питейных заведений для восточноевропейских евреев около 200 назад считалось весьма пристойным занятием. «Они охотно брали кабаки в аренду, потому что других доступных им доходных занятий было не так-то много», — пишет Диннер.

Польских дворян вполне устраивало, что принадлежавшими им трактирами управляют евреи. В основном это было связано с распространенным в то время стереотипом, что сами евреи не выпивают. Как пишет Диннер, поляки в своих пословицах даже высмеивали евреев за то, что, имея в своем распоряжении так много спиртного, они его не потребляют.

Торговля спиртным была довольно распространенным явлением и среди первых поколений еврейских эмигрантов, переселившихся в США (хотя, разумеется, в гораздо более скромных масштабах, чем в Польше). В частности, многие еврейские гангстеры сколотили целые состояния, нелегально торгуя спиртным в эпоху «сухого закона» (1920-е—начало 1930-х годов). Многомиллионное состояние в те годы нажил крупный производитель алкоголя из Монреаля Сэмюэл Бронфман (в Канаде «сухого закона» не было). С Бронфманом заключил деловое соглашение известный американский гангстер Меир Лански, занимавшийся контрабандными перевозками виски через озеро Онтарио. Довольно быстро сначала в народе, а затем и в газетах Онтарио стали называть «еврейским озером».

Образ еврейского бутлегера нашел широкое распространение и в художественной литературе того периода. Очень нагляден в этом отношении рассказ Бернарда Маламуда «Черное — это мой любимый цвет», главный герой которого — еврей Нэт Лайм, владеющий подпольной винной лавкой Гарлема, — безуспешно стремится подружиться со своими черными клиентами. «Я открываю им свое сердце, а они дают мне по шее», — сетует Лайм. Прекрасно передана атмосфера того времени и в гангстерской саге Серджио Леоне «Однажды в Америке».

Отметим, что тема влияния евреев на алкогольные пристрастия коренного населения исследовалась и в России, например, Александром Солженицыным в книге «200 лет вместе». Писатель, в частности, пытается разобраться, справедливо ли утверждение, будто евреи, владевшие питейными заведениями, спаивали русских крестьян. Солженицын приводит такую статистику: «Если в Западной и Южной полосах империи одно питейное заведение приходилось на 297 человек, то в Восточной все же на 585. Влиятельная газета “Голос” назвала еврейское шинкарство “язвой края”, именно Западного, “и притом язвой неисцелимой”». Впрочем, рядом приводится цитата из Лескова, который утверждал обратное: «В великорусских губерниях, где евреи не живут, число судимых за пьянство, равно как и число преступлений, совершенных в пьяном виде, постоянно гораздо более, чем число таких же случаев в черте еврейской оседлости. То же самое представляют и цифры смертных случаев от опойства... И так стало это не теперь, а точно так исстари было».