Стыд глаза колет

На ком вина в резне 7 октября и почему всё это было описано ещё три тысячи лет назад, разбирался наш корреспондент.

«Где-то струсил. И этот случай,
как его там ни назови,
солью самою злой, колючей
оседает в моей крови.
Солит мысли мои, поступки,
вместе, рядом ест и пьет,
и подрагивает, и постукивает,
и покоя мне не дает», –

писал в одном из самых любимых мной стихотворений Борис Слуцкий. И писал он так о себе. И нисколько не лукавил. Человек беззаветной храбрости, кавалер орденов Отечественной войны и Красной Звезды, которые обычно выдавались евреям вместо Звезды Героя, Слуцкий прекрасно знал, где и когда он струсил: в 1958 году на собрании Союза писателей по поводу романа Пастернака «Доктор Живаго». Тогда он произнес не то чтобы однозначно осуждающую, как большинство, речь – нет, до такого он всё же не опустился. Но всё же весьма двусмысленную, которую многие восприняли как предательство одного большого поэта другим, бывшим к тому же ещё и его соплеменником. И заплатил за это Слуцкий потом годами поэтического молчания.

Вспомнил я об этом случае потому, что на этой неделе во всех синагогах будут читать библейский отрывок «Шмини». И он имеет самое прямое отношение к этому стихотворению Бориса Слуцкого. Впрочем, как и ко всему тому, что происходит сегодня в мире.

Начинается отрывок с рассказа об официальном начале служения в Мишкане – том Переносном Храме, который евреи носили с собой во время сорокалетних скитаний по пустыне. «Возьми бычка для искупительной жертвы и барана для жертвы восхождения и принеси их в жертву перед Всевышним», – сказал пророк Моисей своему брату Аарону, который стал первосвященником в открываемом Храме.

Аарону, в принципе, можно было не напоминать о порядке действий – он ведь в течение семи дней до этого тщательно их репетировал. Так что Моисей говорит это вроде бы во исполнение пустой формальности, однако проходит минута, другая, третья – а Аарон не трогается с места! И Моисею не остается ничего другого, как едва ли не подтолкнуть брата вперед: «Подойди к жертвеннику, принеси искупительную жертву и жертву восхождения и добейся искупления для себя и для народа».

Так почему же Аарон медлил подойти к жертвеннику? Многие комментаторы Пятикнижия считают, что его снедало чувство стыда. Вся обстановка, всё происходящее – даже «рога» жертвенника – невольно напоминали ему о малодушии, которое он проявил, поддавшись на требование народа соорудить золотого тельца. И считал себя попросту недостойным после этого быть первосвященником народа. И в этом можно легко уловить параллель со Слуцким, который после памятного заседания не смел больше считать себя «властителем дум».

Вообще, чувство стыда, как мне думается, – это одно из самых великих человеческих чувств. Более того: считаю, что именно оно – а не способность мыслить, говорить и использовать орудия труда –и делает нас людьми. Если человек чего-то стыдится, то это главный показатель, что у него есть совесть.

Мы можем забыть полученные в детстве или юности травмы, из нашей памяти могут выветриться многие неприятности прошлого, но любой человек – и уж тем более человек порядочный – никогда не забудет те минуты, в которые он поступил не так, как от него требовала совесть. Это то, что «солью самой злой и колючей», по словам Слуцкого, и оседает в крови.

И если вдуматься: ведь сама способность Аарона испытывать чувство стыда за допущенные в прошлом ошибки как раз лучше всего и свидетельствует о том, что он достоин своей роли «слуги народа». Разве лучше иметь лидера, который не стыдится ошибок прошлого?

Любопытно, что талмудические мудрецы называли обострённое до крайности чувство стыда, да и стыдливость как таковую – одной из главных черт еврейского национального характера. И именно таких лидеров – умеющих стыдиться своих ошибок, а значит, признавать их и исправлять – очень недостает сейчас и нашему народу, да и другим народам мира.

Примечателен в этом контексте и порядок жертвоприношений, которые должен был совершить Аарон: принести сначала искупительную жертву за себя – искупая тем самым грех золотого тельца, а уже затем за весь народ. И это тоже, безусловно, неслучайно: в горькие и трагические для любой нации моменты, как, к примеру, после кровавой субботы 7 октября, сначала лидер должен раскаяться в своих ошибках, и только потом возможно требовать осмысления случившегося со стороны народа.

Но говоря об отрывке «Шмини», нельзя обойти стороной и рассказанную в ней трагическую историю загадочной смерти двоих сыновей Аарона во время воскурений в открытом в пустыне Храме. «И взяли Надав и Авигу каждый свою курильницу, и принесли огонь чуждый перед Всесильным. Тогда вышел огонь и сжёг их – и умерли пред Творцом. А Моисей сказал Аарону: “Это то, о чём говорил Всевышний: через близких Мне освящусь”».

Существует бесчисленное множество комментариев с различными версиями о причинах смерти Надава и Авигу. Одни считают, что они поплатились, пойдя совершать воскурения без прямого повеления своего отца Аарона и дяди Моисея. Другие говорят, что братья в тот момент были просто пьяны, а в таком состоянии священникам запрещено служить в Храме. Третьи видят в этой истории доказательство, что энергия святости по своему воздействию сродни атомной энергии, и нарушение даже мельчайших пунктов инструкции по служению в Храме – а Надав и Авигу, возможно, по недомыслию что-то перепутали – этакое проявление своеволия, подобное «принесению чуждого огня», может повлечь за собой катастрофу вроде той, что была на Чернобыльской АЭС.

Но давайте скажем прямо: мы не знаем, от чего они умерли. Понятно, что была допущена какая-то ошибка, но совершенно неясно, какая именно. Доподлинно это известно только самому Всевышнему. И это очень важно помнить сейчас, когда в социальных сетях то и дело возникают попытки объяснить, за что на Израиль и весь еврейский народ была обрушена Свыше резня 7 октября, за чьи грехи – свои собственные или чужие – было убито 1300 евреев, сотни взяты в плен и тысячи прошли через настоящий ад? И начинают звучать отвратительные голоса, обвиняющие самих жертв в их гибели. Так вот: у нас нет ответа на этот вопрос, и никто не может брать на себя смелость отвечать на него от имени Творца. Это, знаете ли, та наглость, за которую можно и жестоко поплатиться.