ГАОН ИЗ ВИЛЬНО. АРИСТОКРАТ ДУХА

Вильненский Гаон

Рабби Элияhу бен Шломо Залман из Вильно

(1720-1797) — это еще один человек, который при жизни удостоился признания и почестей из ряда вон выходящих: мало того, что в его официальный титул было включено определение "ГЕНИЙ", так его же считают и наиболее вероятным на тот момент кандидатом в Спасители еврейского народа.

Представляем возможного Мошиаха своего времени ... Вильненского Гаона. Этот ученый человек, "еврейский вундеркинд" (мудрец с самых первых шагов в мире), был родом из того города, который сейчас стал столицей независимой Литовской республики и называется Вильнюс.

В книге hа-Текуфа hа-Гедола (Великая Эра) Менделя Кашера, реб hиллель Шкловский, ученик Вильненского Гаона, пишет в книге "Кол hа-Тор" (голос голубя): "Наш Великий Учитель [Рабби Илияhу] — единственный, кто достоин быть сияющим огнем, предвещающим приход Мошиаха бен Йосефа в этом поколении".

Однажды, когда основатель движения ХаБаД рабби Шнеур Залман из Ляд (1745-1812) был в добром расположении духа, его спросили: "Скажите, Ребе, как по вашему мнению, Мошиах явится в обличии хасида [то есть последователя учения хасидизма] или как миснагед [противник хасидизма]?" Ребе сказал, что думает, что Мошиах явится в обличии миснагеда.

"Почему вы так говорите?", — спросили его. — "Потому, — ответил он, — что миснагдим никогда не примут хасида, но хасиды с радостью примут любого еврея, который станет Мошиахом".

Таким противником хасидизма, а точнее, миснагедом (то есть несогласным с учением Хасидизма) был раввин Илияhу, чьё имя как великого учённого и мудреца Торы повторятся во многих ешивах вновь и вновь. Можно с уверенностью заявлять, что в то время евреи всего мира признавали его величайшим гением среди раввинов, а также непревзойденным учённым Торы во все времена. Он никогда не имел никакого поста рав или рош ешива (раввина или ректор ешивы). Многие считали его человеком, выпавшим из времени, отголоском далекого прошлого — времён мудрецов Талмуда, хотя сам он, скорее всего, так никогда не думал.

С самого раннего детства он был признан гением (а позже назван Гаоном, что в переводе значит "гений"). Он родился в семье ученых-талмудистов, и уже в три с половиной года постиг всю Тору, Невиим (Пророков) и Ктувим (Святое Писание, начиная с Псалмов).

Когда ему было шесть лет, однажды в субботу его позвали в синагогу, чтобы он рассказал драшу (объяснение на определённый отрывок Торы), которой его научил отец. Почти каждый еврейский мужчина в Вильно изучал Тору, и "там были старики, изучавшие Талмуд более шестидесяти лет; были и молодые, но уже весьма ученые люди". На любой возникающий вопрос он давал правильный ответ. Потом его пригласили на субботнюю трапезу к рабби hешелю, главе Бейт Дина, нового еврейского суда Вильно. Раввины увидели, что это мальчик необыкновенно знающий ребёнок, но решили преуменьшить его заслуги и его знание Торы. Они сказали ему "Сегодня утром ты лишь повторил то, чему учил тебя твой отец. Это не так уж сложно. Посмотрим, сможешь ли ты сам подготовить драшу о Торе".

С этими словами его ввели в библиотеку, сказали ему, что здесь есть все необходимые книги, прочитав которые можно самому подготовить драшу по Торе, и оставили его там одного.

Через час мальчик снова появился, и прочел собственную драшу. На этот раз уже ни у кого не осталось сомнений, что этот мальчик родился для великих свершений. "Некоторые объяснения, которые рабби Илияhу говорил в возрасте шести лет, позже были опубликованы. Они настолько оригинальны, что интерес к ним сохраняется и по сей день"

Представьте, каких высот мог бы достичь этот человек в то время, да и в наше тоже. Он мог бы получить любой чин, какой только захотел бы. Вильненские евреи подарили ему новый дом, чтобы он мог спокойно изучать Тору; там он провел большую часть своей жизни с семьей (правда, до этого он предпринял неудачную попытку путешествия в Святую Землю), он отказался занять какую-либо должность и полностью посвятил себя изучению Торы. Впрочем, до этого, в молодости, он на восемь лет и ушел в добровольное изгнанничество.

Он убедился, что может "служить Вс-вышнему без мира грядущего", и ему было нужно только то, ради чего он жил и учился. "Если бы ангел открыл мне все тайны Торы, — говорил он, — я бы не получил бы большой радости, так как изучение важнее знаний. Только то, чего человек достигает собственными усилиями, дорого ему".

На самом деле, он очень мало обращал внимания и почти вовсе не принимал участия в светском мире, окружавшем его. Никто не знает, сколько раз он ходил по улицам Вильны. И всегда он появлялся инкогнито. Обо всем, что не имело отношения к Торе, он говорил: "эта мирская жизнь подобна соленой воде: когда пьешь, кажется, что она утоляет жажду, но на самом деле только разжигает все внутри. ... Жизнь — череда мучений и боли, и бессонные ночи — обычное дело".

Но некоторым святым людям все-таки удавалось добраться до Гаона, "спустить его с небес на землю". Одним из таких людей был Магид из Дубно (Яаков бен Вольф Кранц, 1741-1804).

Однажды, когда Гаон пригласил его в свой дом, он сказал: "Мне говорили, что слова твои, когда ты говоришь, входят в самое сердце слушателей. Сейчас мне, как и всякому человеку, время от времени требуется наставление. Поэтому, прошу тебя, преподай мне урок Муссар (этики), ибо мне это очень нужно".

Понимая с кем, он говорит, Магид, должно быть, глубоко вздохнул, прежде чем начать:

"Сегодня в недельной главе из Торы — Ваэра — мы читали, что Вс-вышний сказал Аврааму: "Если в пределах Содома найдется хотя бы пятьдесят праведников, я спасу его". Почему в Торе говорится "в пределах города" (Берейшит 18:26)? Вс-вышний говорит: "Мне не нравится, когда праведники живут в отдалении, и изучают святое учение Мое в доме своем, не зная о заботах и нуждах ближних своих. Мне нужны выдающиеся люди, но чтобы они не отдалялись от ближних своих. Мне нужны люди, которые живут в самом городе, и присутствуют там не только телесно, но и духовно, которые будут всеми силами стараться оказать хорошее влияние на людей, с которыми они живут, а также будут стараться сделать так, чтобы вся община жила в соответствии с Моими заповедями".

Когда Вильненский Гаон услышал эти слова, он зарыдал.

В его время Хасидизма широко распространилось в Восточной Европе, и лидерами этого движения были такие раббеим как Магид из Межеричей (где, как заметил один из хасидов того поколения, "чудеса валялись под лавками и никто не наклонялся, чтобы их поднять!), или его ученик рабби Шнеур Залман из Ляд и др., а Вильненский Гаон боролся против этого движения. Еврей против евреев? Но зачем? Ради чего? Ответ на этот вопрос в частности даёт Д. Вигодер, "хасидизм попал в немилость из-за расхождения его взглядов с учением Хасидизма и отношению их к изучению Торы; также считалось, что позиция хасидов могла дать толчок к развитию псевдо-мессианского учения, которое было бы столь же разрушительно, как Шаббатай Цви".

По прошествии времени большинство миснагдим сложило оружие, понимая, что теперь хасиды стали самой могучей силой, распространяющей Йиддишкейт, еврейство как мировоззрение и образ жизни, помогающей образованию евреев и ускоряющей приход Мошиаха. С течением времени Вильненский Гаон, если не открыто, то, по крайней мере — в сердце своем и в доме своем, умерил свои нападки на "других евреев".

Он написал комментарии и различные "аннотации" к тексту Торе, талмудическим и каббалистическим книгам. В вводной части к труду "Агада Вильненского Гаона" говорится: "Но еще больший вклад он сделал в технику изучения Талмуда. Его метод глубочайшего анализа и верности в построении текста использовал его ученик раввин Хаим из Воложина, в ешиве, которую он основал. Этот метод оказал очень серьезное влияние на Литовское Еврейское сообщество, и до сих пор остается одним из основных методов изучения Талмуда".

Наверное, никто так сильно не любил своего учителя, как реб hиллель из Шклова, когда писал эти проникнутые любовью слова: "Наш Великий Учитель — единственный, кто достоин быть ярким светочем Мошиаха бен Иосефа для этого поколения".

Были потом и другие учителя, и следующие поколения, всем им в той или иной (но очень высокой) степени открывались тайны Торы и мироздания и свет, привносимый в мир изучением этих (казалось бы — отвлеченных, философских, к телу не очень близких) вопросов, имеет одно любопытное свойство. Он как бы копится в мире, хотя и по-прежнему рассеян, он не собирается в одно место или точку, не фокусируется (как могло бы быть согласно законам обыкновенной физической оптики) — но его становится больше, в мире становится светлее, а искры святости и духовной чистоты все ближе к окончательному своему высвобождению. Когда оно наступит — а это цель, смысл и вершина еврейской веры и еврейского образа жизни, к которой все поколения стремились и стремятся, то в том б-жественном свете, который тогда сфокусируется и мы его увидим, благодаря Мошиаху, то вклад каждого из праведников и мудрецов будет еще ярче освещен эти светом, чем красота пейзажей Земли Израиля. И рабби Илияhу из Вильно будет одним из тех, кому мы воздадим должное и ого не раз вспомним, ибо он — человек энергично и целеустремленно приближавший наступление новых времен.