Шмини Ацерет — последний из осенних еврейских праздников. Он наступает сразу после Суккота, и само его название намекает на завершение череды праздничных дней, на подведение итогов. В учении Каббалы говорится об аккумуляции в этом дне всех духовных постижений на протяжении всего года. Мишна называет его началом просьб о дожде в молитве после вынесения решения Высшего суда о том, каким будет начавшийся год. А этот вопрос — ключевой для Земли Израиля, где дождь является единственным источником воды. Поскольку благословения, данные Свыше Земле Израиля, оказывают влияние на урожай во всем мире, понятно, что серьезность функции именно этого праздника соответствует его особому месту в череде остальных судьбоносных дней начала года. 

Как же получилось, что второй день праздника, Симхат Тора, не только стал полной противоположностью настроению первого дня, но и синонимом безудержного веселья, более того, затмил собой первый день (название «Симхат Тора» стало более известным, чем «Шмини Ацерет») и даже изменил его характер: веселье начинается с самого наступления праздника, лишь ненадолго, на утренней молитве, давая место изначальной интонации Шмини Ацерет. В Земле Израиля, где праздник длится только один день, из его 24 часов в лучшем случае час-полтора могут сойти за день после суда; все остальное время — это веселье и танцы.

Еврейский народ издавна ценит мудрость. В Торе обещано, что за следование ее законам мы заслужим в глазах мира статус мудрого народа. Элита народа носит название не святых или героев, а мудрецов. Именно поэтому завершением еврейского года стал праздник, призванный преодолеть ограничения, заложенные в мудрости.

Симхат Тора — это яркий пример торжества живого обычая над книжным предписанием. Само по себе это не удивительно: в Талмуде, основе книжной традиции, приводится понятие «обычая, отменяющего закон». Устная Тора отдает дань уважения обычаям еврейского народа, поскольку это народ Торы. Вопрос возникает именно из-за признания святости еврейского обычая и его глубоких духовных корней: как получилось, что обычай превратил день, в котором еще виден отпечаток только что закончившегося суда, в день не признающего границ веселья?

Веселье — это всегда обновление, появление того, что раньше не было заметно или даже вообще не существовало. Это правило делает понятной связь веселья Симхат Тора с началом осенних праздников, с Рош а-Шана. Но почему веселье Симхат Тора столь неторжественно? Мудрецы объясняют, что смысл веселья Симхат Тора — в праздновании дарования вторых скрижалей, которые были даны в Йом Кипур. Его просто откладывают до завершения всех праздников. Но разве можно сравнить солидную торжественность Шавуот, праздника дарования первых скрижалей, с захватывающим весельем Симхат Тора? Учеба заменяется танцами, а попытка охватить всю Устную Тору (хотя бы конспективно) свернутым свитком Торы, чтение которого отодвигается напоследок, когда уже больше нет сил (или времени) танцевать.

Однажды в газете «Хаарец» появилась карикатура, на которой свиток Торы был изображен в неуважительном контексте. Это вызвало естественный протест всего религиозного мира. Но праздник, в котором самая большая еврейская ценность — свиток Торы, — оказывается переходящим из рук в руки не слишком трезвых мужчин, танцующих с ним, время от времени чуть ли не подбрасывая, — тоже не самая торжественная, на первый взгляд, мизансцена. Кстати, именно из-за этих понятных опасений в некоторых общинах разгул Симхат Тора пытаются ввести в определенные рамки. Однако интересен именно этот вектор безудержности, который спонтанно формирует облик праздника. В хабадских общинах радикализируют внутреннее содержание всех праздников, и именно хабадская Симхат Тора приобрела большую популярность. В Израиле, где второй дубль танцев с Торой происходит уже на исходе праздника, на эти танцы в Кфар-Хабад собираются самые разные евреи со всех концов страны.

В танцах и весельи со свернутыми и завязанными свитками Торы мы обращаемся к той стороне Б-жественной мудрости, по отношению к которой все равны, и мудрый ничуть не лучше самого невежественного человека.

Способность шутить и веселиться по какому-либо поводу отражает уважительное, по сути, отношение к предмету шутки. Как это сформулировал Честертон: «Можно спокойно, без тени шутки, говорить о галстуках, ведь галстуки не вся ваша жизнь — по крайней мере, я надеюсь, что не вся. Но в том, что для вас — вся жизнь, в философии или в вере, вы не можете обойтись без шутки. Если же обойдетесь, ждите безумия».

Веселье позволяет выйти за границы привычного, избавиться от замыленности взгляда и автоматизма восприятия. Но пути этого преодоления границ могут быть различными. Существует смех карнавала, его природу подробно разобрал в своих работах Михаил Бахтин. Суть этого вида веселья заключается в перемене полюсов, в замене высокого низким и наоборот. Такова атмосфера Пурима, когда правила игры разрешают пародировать Тору, а Мордехай оказывается симметричным Аману. В Симхат Тора разрушение границ весельем носит иной характер: мы находим в Торе то, что выше содержащейся в ней мудрости. Танец со свитком Торы не является принижением мудрости: это выход в иное ее измерение.

Еврейский народ издавна ценит мудрость. В Торе обещано, что за следование ее законам мы заслужим в глазах мира статус мудрого народа. Элита народа носит название не святых или героев, а мудрецов. Именно поэтому завершением еврейского года стал праздник, призванный преодолеть ограничения, заложенные в мудрости.

Но самое радостное в этот день — сознание того, что непознанного в Торе всегда больше, чем познанного, и сколько бы ни осталось за плечами — впереди всегда намного больше. Это и есть благословение на наступающий новый еврейский год.

Мудрость как мера имеет большие достоинства — человек доказывает свой авторитет не физической силой, богатством или при помощи хитроумных интриг, а своими высказываниями, исследованиями, литературными трудами. Однако мерило мудрости имеет общий для любых оценок недостаток: привносит неравенство между людьми. С другой стороны, мудрость самого мудрого из людей остается ограниченной. Как признался мудрейший из людей, царь Шломо, «мудрость далека от меня». Симхат Тора — это праздник преодоления ограничений мудрости как каждого отдельного человека, так и мудрости в целом. В танцах и весельи со свернутыми и завязанными свитками Торы мы обращаемся к той стороне Б-жественной мудрости, по отношению к которой все равны, и мудрый ничуть не лучше самого невежественного человека. Панибратство по отношению к символу святости не становится кощунственным, поскольку в этот момент ревизии подвергается не бесконечность Всевышнего, а наше конечное и ограниченное ее познание. Такова опасная ловушка, таящася в разуме. Именно из-за своих больших возможностей он готов нас обмануть и заменить Всевышнего нашим Его пониманием. И чем глубже наше познание, тем легче попасться в эту ловушку и забыть об ограниченности наших возможностей. Веселье Симхат Тора призвано освободить нас от излишне трепетного отношения к своему личному пониманию Всевышнего, Его мудрости и Его желания.

В этот день мы радуемся тому, что у нас есть Тора, благодарим за глубины познания, в ней открывающиеся, и за мудрость ее законов. Но самое радостное в этот день — сознание того, что непознанного в Торе всегда больше, чем познанного, и сколько бы ни осталось за плечами — впереди всегда намного больше. Это и есть благословение на наступающий новый еврейский год. Веселого вам праздника Торы, не упустите ни одного из благословений, которые он нам несет! 

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика  важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался.   Мнение  редакции и автора могут не совпадать