Смерть на память

Он колол номера на узниках концлагеря – и пытался любить под присмотром фашистов. Сериал «Татуировщик из Освенцима» детально воссоздаёт ад, устроенный нацистами на земле.

У сериала «Татуировщик из Освенцима» было мало шансов войти в список шедевральных картин о Катастрофе вроде «Пианиста» Полански или «Колыбельной» Севеллы. Одноименный роман, по которому его сняли, хоть и стал бестселлером, но подвергся разгрому за множество ошибок и недостоверностей. К этой базе добавились банальные режиссерские и операторские ходы, тривиальные диалоги, а временами и откровенная сусальность сценария, который не спасла даже временами блестящая игра актеров.

В общем, выйди этот сериал до 7 октября, он заслуживал бы крайне низкой оценки. Но он вышел сейчас – и это многое меняет. При всех его недостатках в нем много ответов на злободневные вопросы. В основе сериала – история Лали Соколова, бывшего Людвига Эйзенберга, которого в Освенциме заставили накалывать номера на руках новых узников. Я смотрел на это и прекрасно понимал, что родись на сорок лет раньше, то вполне мог оказаться на его месте. И что бы я тогда сам выбрал – смерть или унизительную, но дающую надежду на выживание роль татуировщика? Как бы я сам действовал в тех, мягко говоря, двусмысленных с точки зрения морали ситуациях, в которых Соколов то и дело оказывался. Хватило бы у меня сил предпочесть всему этому смерть, броситься, как другие евреи, на проволоку, чтобы быть убитым током, или напасть на нацистов, или просто начать бежать, прекрасно зная, что убежать невозможно. Смог бы я с накинутой петлей на шее крикнуть: «Я свободен!»?! Думаю, эти вопросы при просмотре сериала будет задавать себе каждый еврей. И понимать, что ответа нет. Просто не дай Б-г кому-либо оказаться когда-нибудь перед таким выбором.

Но «Татуировщик из Освенцима» – это еще и история возникшей в аду любви. Актеры Джона Хауэр-Кинг, играющий Лали в молодости, и Анна Прухняк, играющая его возлюбленную Гиту, сумели передать всю силу и чистоту чувств героев. Ну, а то, что в речи Гиты то и дело проскальзывают строки из «Псалмов», «Песни песней» и других книг Библии, усиливают еврейскую составляющую сериала.

Я посмотрел «Татуировщика из Освенцима» в тот самый день, когда Роджер Уотерс – один из создателей любимой мной в юности группы Pink Floyd – заявил, что евреи сами убивали себя 7 октября. Что женщин и детей террористы не насиловали, что нет никакого похищенного младенца Кфира Бибаса и вообще все это – «грязная и отвратительная ложь», придуманная евреями, чтобы оправдать свои действия в Газе. Та же тема – абсолютного неверия в то, что происходило в Освенциме, освобождённого Красной армией в 1945 году, проходит и через весь сериал. Причем в начале сериала в это не верят и сами евреи. Позже в это отказывались верить и другие народы. Кто-то не верит до сих пор. По их мнению, ничего не было – ни вполне сравнимого с Освенцимом египетского рабства, ни последующих гонений и кровавых погромов, ни Катастрофы.

Возникает вопрос: почему в итоге большая часть вменяемых людей все же признала, что нацисты массово уничтожали евреев, но сейчас упорно отказывается верить в зверства, творимые ХАМАСом 7 октября? Может, потому что Катастрофа длилась не один день и не неделю, как 7 октября, а несколько лет. Может, потому что нацисты позволяли себе расправы не только над евреями, но и – пусть и не в таком масштабе – над другими народами. Может, потому что нацисты по определению не могли сыграть в игру ХАМАСа – сначала насиловать, убивать и упиваться собственной жестокостью, а затем, когда в ответ на войну получили войну, представить себя несчастными слабыми жертвами. В жизни это, к сожалению, часто проходит на ура.

При просмотре «Татуировщика из Освенцима» понимаешь, в чем сходство и различие между Катастрофой и резней 7 октября. Сходство – вне сомнения, в запредельной жестокости и немцев того времени, и боевиков ХАМАСа. А вот различие, пожалуй, в том, что при всем их многовековом антисемитизме немцы были нацией, создавшей великую культуру и отнюдь не чуждой общечеловеческим ценностям. Им было куда возвращаться, и у лучших из них хватило силы признать злодеяния своего народа и покаяться. Тем, кто исповедует идеологию ХАМАСа, возвращаться некуда – они выращены на животной ненависти к евреям и Израилю и ничего, кроме этой ненависти, не создали и не способны создать. Заметьте, я говорю сейчас не об арабах и великой арабской культуре, перед которой преклоняюсь чуть ли не с детства, а именно о тех, кто называет себя палестинцами.

Еще важно, что сериал напоминает нам о еврейской стойкости, взаимовыручке и умении оставаться людьми в любой ситуации. Не будь этого, та же Гита, порезавшая руку, вряд ли смогла бы выжить, не говоря уже об Эстер, попавшей в лагерь беременной и в итоге, благодаря помощи других узниц, сумевшей скрыть это от немцев и родить дочь незадолго до Марша смерти. Но самое главное, сериал напоминает нам о силе веры. «Г-сподь не поможет нам, если мы не поможем Ему», – говорит Гита. Эти слова нам сегодня, в дни войны с ХАМАСом, стоит повторять вновь и вновь.

Многим критикам показался надуманным образ офицера СС Барецки – дескать, не мог этот садист, легко убивающий евреев, вдруг сыграть роль ангела-хранителя для двух влюбленных. Но я не нашел в этом лжи. У многих нацистов оставались осколки человечности. Например, великий израильский писатель-юморист Эфраим Кишон выжил в концлагере только благодаря тому, что один из офицеров СС любил играть с ним в шахматы. Кроме того, противоречив в сериале не только нацист, но и сам Лали – и в этом, на самом деле, наоборот, сила и реалистичность «Татуировщика из Освенцима».

Кроме того, это первый на моей памяти не художественный фильм, а именно сериал, посвященный Катастрофе. Этот формат мощно подчеркивает, как бесконечно долго длилась Катастрофа. И да, кадры с дымящимися трубами крематориев и летающим в воздухе пеплом, возможно, заезжены и банальны, но от этого не менее правдивы. Вот почему сериал пробирает: он рассказывает об аде, который по-настоящему царил долгие годы – причем не на экране, а на земле.